Читаем без скачивания Такая как есть [Запах женщины] - Вера Кауи

Алекс повернулась к двери. Но, уже взявшись за ручку, она вдруг остановилась.

– Макс хотел бы повидаться с тобой, – проговорила она более спокойным тоном. – По делам компании.

Ева не повернула головы:

– Скажи ему, пусть поступает, как считает нужным, – ответила она. – Я не в состоянии сейчас заниматься делами.

Алекс тихо прикрыла за собой дверь.

Мора Хейнс, одетая в шелковый свободный халат, сидела у окна в спальне Макса, отщипывала кусочки круассана и намазывала их джемом, когда увидела в окно Алекс, направлявшуюся к озеру. Мора проводила ее взглядом и заметила:

– Не похоже, что их разговор закончился удачно…

Макс, просматривавший в кровати утренний «Интернейшенл Геральд Трибюн», спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Я видела, как шла Алекс. Моя няня-англичанка говорила в таких случаях: «в высшей степени возмущенная».

Макс, голый, резко встал с кровати и подошел к окну как раз в тот момент, когда Алекс скрылась за кипарисами.

– Вот черт! – воскликнул он.

– Интересно, что это она там делает? Вот уж по кому не скажешь, что она безутешна… Но ведь они с Крисом никогда по-настоящему не были близки…

– Гораздо ближе, чем могло показаться на первый взгляд, – с недовольством в голосе отозвался Макс.

– Красота и уродство, – сказала Мора, слизывая капельку джема с пальца.

– Про Алекс не скажешь, что она – уродина, – возразил Макс.

– Зато Крис, несомненно, был воплощением красоты. Как жаль, что все в мире так несправедливо устроено, – Мора потянулась, чтобы налить себе еще немного кофе. – Мне кажется, если бы она хоть немного внимания уделяла своей внешности, это пошло бы ей на пользу. В ее пренебрежении к себе есть что-то агрессивное и вызывающее.

– Тебе не понять, почему она стала такой, – сказал Макс и двинулся в ванную, уходя от разговора.

– Конечно, – Мора направилась следом, – ты вечно выступаешь ее защитником. – Она оперлась о косяк, глядя, как он набирает горячую воду для бритья. – Почему?

– Алекс и я – старые друзья. Я люблю ее. У нее удивительный склад ума, и она великолепно пишет. Если бы ты читала хоть что-то, кроме своих женских журналов, ты бы смогла оценить ее.

– С каких это пор ты стал ценить в женщине ум? – с улыбкой спросила Мора, улыбаясь и развязывая пояс халата и накрывая Макса его распахнутыми полами. Мора была ниже Алекс и значительно стройнее и тоньше ее. У нее были удивительно гибкая спина, красивые плечи и длинные ноги. Черты лица ее красивы и современны. Волосы – пепельного цвета и улыбка женщины, которая знала, что хороша собой.

– Я уже показал тебе этой ночью, как ценю твою красоту – и не один раз, – сказал Макс, восхищаясь неотразимой прелестью ее тела.

– Покажи, как ты меня ценишь, еще раз, – промурлыкала Мора, – так, как умеешь только ты…

Алекс быстрыми шагами шла вперед, но не из-за того, что спешила. Ее подгонял гнев.

– Еще одно представление, – бормотала она про себя. – Боже мой, сколько же у нее масок! Прощение – как же! Ева Черни никогда не сожалеет о содеянном.

Она не могла поверить в искренность матери и считала, что та сейчас примеряет новый облик – облик скорбящей мадонны. Алекс считала, что теперь, когда у Евы отняли Криса, она захотела, чтобы дочь заняла его место. Алекс усмехнулась не без иронии: «если только, конечно, оно не окажется слишком тесным для меня».

Она подошла к одной из мраморных скамеек, которые Ева установила в местах, откуда открывался наиболее эффектный вид: озеро и горы вдалеке. Алекс сидела, чувствуя тяжесть – не столько физическую, сколько нравственную. «Мне не следовало приезжать, – размышляла она. – Я ведь заранее знала, что ничего хорошего из этого не получится. Я могу сосуществовать со своей матерью в этом мире, только когда мы находимся в разных точках земного шара. Она говорит, что осталась одна. А что же мне тогда сказать о своей собственной жизни? С кем я могла поговорить откровенно, на кого опереться? Только на саму себя. Нет, – перебила она себя. – Неправда. Сначала у меня была Пэтси. Потом появился Макс. – Воспоминание о гувернантке как всегда теплом отозвалось в сердце. – Надо будет непременно встретиться с нею, – повторила про себя Алекс. – Она поймет. Она всегда понимала меня».

А потом ее мысли опять вернулись к матери. И снова Алекс начали терзать сомнения: не слишком ли она несправедливо обошлась с нею? Может, Ева и в самом деле переменилась и то, что Алекс отвергла ее, добьет ее окончательно? Макс говорил, что Ева не отходила от Криса целых семь дней. Кто знает, о чем она передумала за это время. После таких переживаний в человеке многое может измениться.

«Господи Боже мой, – думала Алекс, – до чего же мне не хочется копаться во всем этом! Я так надеялась, что покончу со всем, навсегда обрубив все концы… А вдруг Макс прав? Вдруг Ева, столкнувшись лицом к лицу со смертью, почувствовала, что и она сама смертна, и пересмотрела свою жизнь?»

Алекс вздохнула. Она сидела все так же неподвижно, когда рядом с ней раздался знакомый голос:

– Ты плачешь?

– Я слишком рассержена для того, чтобы расплакаться. И к тому же я выплакала все свои слезы много лет назад.

– Тогда что же случилось? – спросил Макс.

– Мне кажется, что мать сейчас пробует себя в новой роли – чудо преображения.

– Она в своей жизни уже пробовала эту роль, ты же знаешь.

– Но это не только косметические ухищрения. Ей хочется, чтобы я заняла ту нишу, что опустела после гибели Криса.

– Плохо представляю тебя в роли статуэтки – разве что в виде статуи.

Алекс выдавила принужденную улыбку:

– Может быть, мне следовало бы порадоваться, что мать наконец-то заметила, что я существую на белом свете.

– Ты знаешь: я считаю, что Ева на самом деле подмечает все, в том числе и малоприятные вещи, – ответил Макс.

– Она с раскаянием в голосе спросила меня, не сможем ли мы найти «общий язык»…

– У нее всегда хватало выдержки и умения отказаться от прежних неверных ходов. Кто-то из ее соперников заметил, что она опасный противник, потому что способна на самые дерзкие и неожиданные выходки.

– Как же тогда быть, Макс? С одной стороны, я хорошо понимаю, что она играет очередную роль. Но с другой – мне начинает казаться, – а не играет ли она наконец саму себя? Могу себе представить, насколько она сейчас потрясена, но…

– Ты не веришь, что она способна страдать?

– Нет. Она слишком хорошо умеет заставлять других страдать.

– Тем не менее тебе придется оправдать ее за неимением улик.

– На это у меня уже нет никаких душевных сил… – Алекс помолчала. – Но может быть…

– Что?

– Может быть, она и в самом деле прочувствовала хоть что-то. Нет, не знаю, не уверена. Я совершенно не в состоянии правильно оценить… – и сердито продолжила. – Ты видишь сам, как легко ей удалось запутать меня, сбить с толку.